Беларусы активно обсуждают пост об уходе из команды Тихановского его пресс-секретаря Сергея Беспалова. Кроме описания причин ухода и обвинений в шантаже и неприемлемой коммуникации, он рассказал, что экс-полизаключенный якобы собирается на год в США. Беспалов удивился, как Тихановский, плакавший на пресс-конференции из-за того, что дочь его не узнала, так легко соглашается уехать от семьи на длительное время. В итоге одной из тем дискуссии стала личная жизнь Светланы и Сергея. Кто-то жалеет Тихановскую и сочувствует ей, некоторые настаивают на разводе пары. Но есть и приверженцы мнения, что не стоит лезть в приватную жизнь политиков — потому что это их личное дело, да и при чем тут вопросы, насколько добрый семьянин Тихановский. Но так ли оно на самом деле и как лучше обсуждать подобные темы? В колонке для «Зеркала» рассуждает гендерная исследовательница Ирина Сидорская.
Ирина Сидорская
Доктор филологических наук, экспертка в области медиа и коммуникаций, гендерная исследовательница
С 1998 года преподавала на факультете журналистики БГУ, в 2010- 2020 годах там же возглавляла кафедру технологий коммуникации и связей с общественностью. Вела телеграм-канал Gender_gap. После протестов в Беларуси уволилась и уехала из страны.
Пока готовилась эта колонка Сергей Тихановский в комментарии изданию «Наша Ніва» заявил, что слова Беспалова о поездке в США на год — это слухи. Он отметил, что не планирует надолго расставаться со своими детьми.
Очередной скандал вокруг поведения Сергея Тихановского поднял тему, которую мы привыкли избегать: можно ли обсуждать личную жизнь политиков? Александр Лукашенко за тридцать лет так и не представил стране свою супругу. Она никогда не появлялась с ним на мероприятиях и не участвовала в его жизни. Личная сфера правителя десятилетиями оставалась закрытой, и общество просто не имело возможности вырабатывать навыки дискуссии на эту тему. В том числе отличать, где проходит граница между публичным интересом и вторжением в частное.
Поэтому сегодня мы между двух полюсов — «не лезьте в чужое грязное белье, отношения Светланы и Сергея — дело двух взрослых людей» и «Светлане немедленно нужно разводиться, подпишите петицию в поддержку».
И все это — на фоне сформировавшегося в эмиграции нежелания публично разбирать любую проблему, которая подсвечивает разницу во взглядах продемократически настроенных беларусов. В мягкой форме такие обсуждения обзываются «бульбосрачем», но чаще маркируются чуть ли не как предательство национальных интересов. Мол, даете пищу пропаганде, за что сидят наши политзаключенные, за что бойцы Полка Калиновского кровь проливают? За то, что вы между собой собачитесь?
Нам до сих пор кажется, что невероятная солидарность 2020 года должна сохраняться и сегодня. Но демократическая политика так не работает: в ней всегда есть разногласия, споры и неудобные вопросы.
И здесь мне хочется аргументировать, почему эта дискуссия так важна для нас.
Почему личная жизнь политиков — это действительно публичный интерес? Демократия — не только работающие институты и процедуры. Она держится на доверии: к власти, к институтам, друг к другу. А доверие формируется не только компетентностью и харизмой, но и поведением в отношениях и обязательствах.
Личная жизнь политиков интересует граждан не из любопытства, а потому, что она раскрывает ценности, которыми они руководствуются. Если говорят о правах человека — важно, как обращаются с людьми рядом. Если заявляют о «семейных ценностях», но демонстрируют грубость или презрение к собственной семье — сигнал.
Конечно, общество не должно следить за каждым шагом политиков. Но когда личные решения прямо затрагивают их способность работать, влияют на репутацию движения или ставят под вопрос честность заявленных принципов — это становится публичным делом.
Случай Сергея Тихановского — именно такой. Поведение человека, который пять лет был символом борьбы, неизбежно влияет на атмосферу вокруг демократического движения. Люди вправе спрашивать:
-
Насколько этично ведет себя человек, претендующий на моральный авторитет?
-
Каким образом его решения отражаются на команде, коллегах, его супруге, которая является ключевым лицом движения?
-
Влияет ли эта динамика на политические процессы?
Подобные вопросы закономерны. Это нормальная дискуссия в любой стране, где политическая культура хотя бы немного развита.
Именно на этом фоне решение Сергея уехать в США, чтобы достучаться до республиканцев, становится не частным, а политически значимым событием. Также подобное действие фактически оставляет его детей еще на год без присутствия отца. Пять лет тюрьмы уже разорвали связь Сергея с детьми — по вине режима. Но нынешнее решение уехать — уже не вынужденная мера, а выбор взрослого человека, понимающего последствия.
И общество задается вопросами. Потому что претендующий на моральное лидерство не может одновременно и быть «народным героем», и абстрагироваться от важнейшей социальной роли — родителя. История знает множество примеров революционеров, которые были готовы жертвовать ради идеи всем. И слишком часто их дети платили за это эмоциональной пустотой, отсутствием базовой поддержки, ощущением, что «борьба была отцу намного важнее, чем я».
В демократической политике подобные решения не бывают приватными. Они говорят о системе ценностей, понимании ответственности, способности выстраивать честные отношения — не только с обществом, но прежде всего в своей семье. Поступок, который для обычного человека действительно может быть сугубо личным, в случае лидера становится индикатором зрелости, надежности и этических приоритетов.
Его выбор не в пользу собственных детей — не просто драма отдельной семьи. Это вопрос о том, какую модель власти и лидерства он транслирует: участия и заботы или персонального культа, где отец — «герой», а его дети — ответственность кого-то другого, прежде всего матери. Именно поэтому не просто можно, но и должно задавать вопросы.
Между тем, часть беларусов считает личную жизнь политиков «запретной зоной». Почему так происходит? Мы вышли из системы, где личная жизнь правителя была табу — публично не говорилось ни о его жене, ни о внебрачных детях, власти до сих пор официально не назвали имя мамы Николая Лукашенко.
Такая установка никуда не исчезла — она встроена в коллективное подсознание как форма самоцензуры. Поэтому часть аудитории переносит ее и на демократических политиков: «Не смейте обсуждать, это неприлично».
На самом деле это признак того, что у общества не выработаны здоровые стандарты публичности. В демократии нет неприкасаемых сфер, если они напрямую влияют на деятельность политиков.
Если те претендуют на доверие людей, то последние вправе интересоваться:
-
Демонстрирует ли он или она уважение в отношениях?
-
Выполняет ли обязательства?
-
Как использует власть в самой частной, интимной сфере?
Потому что именно там — в отношениях с близкими, коллегами, подчиненными — проявляется реальный характер человека, а не образ, который презентуется на сцене.
Почему дискуссия о личной жизни важна, но должна быть уважительной, и не патриархальной. Проблема не в том, что люди обсуждают, а в том, каким образом они это делают.
Мы видим, как часть аудитории моментально переходит к сексистским сценариям: «что будет со Светланой», «это ударит по ее политическому имиджу», «бедная она», «пусть скорее разводится». Женщина снова оказывается объектом драмы, созданной другим человеком, а ее личность растворяется в мужских поступках. Это патриархальный автоматизм. Он нуждается в осмыслении и преодолении.
То, что поведение Сергея стало общественной темой, — нормально. Но обсуждать Светлану как беспомощную героиню мелодрамы — нет. Она взрослая сложившаяся личность, способная самостоятельно принимать решения, — не говоря о том, что она политическая акторка и наша национальная лидерка. Она демонстрирует это на протяжении уже более пяти лет, давайте наконец увидим!
Зрелое обсуждение опирается на три принципа:
- Первый — релевантность: говорим о том, что влияет на публичную деятельность.
- Второй — этика: не травмируем, не унижаем, не используем сексистские нарративы.
- Третий — не навреди: анализируем явления, а не вмешиваемся в частную сферу людей.
Обществу важно задавать вопросы, но не превращаться в толпу, которая требует чужой крови и диктует семейные решения.
Где же граница? Она проходит там, где личное перестает быть только личным. Если поведение политика влияет на команду, затрагивает ресурсы, доверие, репутацию движения, формирует токсичные модели власти, демонстрирует неспособность к ответственности, — это должно становиться предметом дискуссии.
Если разговор касается интимных деталей, тогда это вторжение в приватное. Обсуждение должно быть сосредоточено не вокруг того, «кто с кем живет», а как власть, ответственность и личные решения влияют на публичную сферу.
Зачем нам эта дискуссия? Потому что именно такие случаи показывают, умеем ли мы строить демократическое общество. Умеем ли мы говорить открыто, но корректно? Замечаем ли токсичные паттерны — даже если они исходят не от автократа? Видим ли Светлану Тихановскую как самостоятельную фигуру, а не только как реагирующую («правильно» либо «неправильно») на поведение мужа.
Мы сейчас формируем политическую культуру демократической Беларуси. И разбор личной ответственности ее акторов — часть этого процесса.
Мнение авторки может не совпадать с позицией редакции.
