Новой представительницей по экономике и финансам в Объединенном переходном кабинете стала Алиса Рыжиченко. Она — магистр экономики и политических наук, работала в фондах «Страна для жизни», «Дыши свободно» и выступала как экономический аналитик в беларусских медиа. Поговорили с ней о ситуации в беларусской экономике, будущих неизбежных реформах, рисках работы в демсилах.
«Я беларуска и хочу жить в Беларуси»
— Вы уехали из Беларуси еще в 2018 году. Чем вы занимались в Австрии, кроме учебы?
— Первые четыре года как раз в основном учебой и занималась. В это время я ждала получения легального статуса и не могла работать.
В 2020-м стала волонтером в фонде «Страна для жизни». С тех пор моя профессиональная деятельность была связана с беларусскими инициативами и медиа, а фокус был на беларусской повестке. Я проводила расследования, вела свои проекты, в том числе развивала канал на YouTube.
— В Австрии у вас явно была возможность строить карьеру, зарабатывать хорошие деньги в бизнесе. Почему вы решили не отрываться от беларусской реальности и посвящать свое время и силы Беларуси?
— У меня никогда не было мечты уехать жить за границу и там работать. Мой выезд из Беларуси был, скорее, вынужденным: я хотела получить образование в вузе, который работает по международным стандартам. То есть это был этап освоения дополнительных знаний, которые не могла получить в рамках беларусского образования.
Но жить постоянно за границей не планировала. В будущем я этого не видела — и не вижу до сих пор. Я беларуска и хочу жить в Беларуси, на своей родине. Хочу, чтобы мой ребенок тоже жил в Беларуси. И хочу, чтобы жизнь в Беларуси стала лучше — поэтому и не ухожу из беларусской повестки.
— Среди ваших обязанностей на новой позиции указаны разработка экономической стратегии для переходного периода, сотрудничество с международными институтами. А еще — привлечение инвестиций и финансирования, подготовка программных документов и концепций совместно с экспертным сообществом. Не могли бы «перевести» на простой язык, чем вы будете заниматься?
— В целом моя первоочередная задача — экономическая повестка и разработка экономических документов. Это подготовка стратегии экономической безопасности в переходный период и экономических реформ на последующие периоды. Для этого надо провести оценку потребностей беларусской экономики, выяснить, какие у нее есть слабости, классифицировать имеющиеся государственные активы. Следом будет коммуникация с международными партнерами о поддержке Беларуси в рамках этих стратегий и реформ.
В том числе в мои обязанности будет входить работа с общественным мнением через медиа и диаспоры, а также привлечение инвестиций и поиск дополнительного финансирования. Но этот пункт не является моей главной задачей: я могу участвовать в разработке проектов, обеспечивающих дополнительное финансирование инициатив других членов кабинета. Например в сфере социальной политики. Но повторю, что это не будет приоритетом.
— Вспоминаются 3 млрд евро, которые Евросоюз обещал как поддержку после демократических или во время таких изменений. Получается, направление вашей работы будет ориентировано на этот же период и поиск дополнительных источников поддержки?
— Да, конечно. Нужно понимать, что 3 млрд — это минимальный старт. Но для того чтобы провести экономические реформы и встать на путь либерализации рынка, начать проводить структурные реформы в экономике, необходимо в разы больше средств. Чтобы получить поддержку от международных партнеров, нужно обосновать им, что проведение экономических реформ и демократический путь Беларуси обойдется дешевле, чем если страна останется той, которой была последние 30 лет, и будет идти вместе в одном направлении с Российской Федерацией.
Тут вопрос связи безопасности и проведения демократических перемен внутри Беларусь. В каком направлении будет двигаться страна? Будет это демократия, будет это проевропейский путь, либо это будет движение в обратную сторону? Чтобы разговаривать с партнерами о большей поддержке, нежели сумма в 3 млрд или последующие 10 млрд, которые в том числе обещали, нужно понимать, для чего нужны эти средства, в каком объеме и в каком формате они могут предоставляться. Поддержка может быть институциональной, инвестиционной в инфраструктурные проекты или образовательные. Например, для переобучения беларусских специалистов в ЕС. Если мы не предложим свое видение плана помощи, все решат за нас.
Мы находимся в условиях, когда геополитическая ситуация требует выбрать, в какую сторону мы идем. Мы не можем оставаться нейтральными — просто не можем себе это позволить, у нас нет на это ресурсов. Мы не оказываем качественные финансовые услуги, как, например, Швейцария. Поэтому у нас нет другого варианта, как принять одну или вторую сторону. Сторону русского мира мы уже принимали и, как видно, сделали ошибку. Мы видим, к каким результатам это привело.
Мне кажется, проевропейский путь с последующей евроинтеграцией — это единственный путь сохранения независимости Беларуси и беларусов как отдельной нации.
— В этом контексте, когда речь идет о переходном, транзитном периоде, подразумевается движение в сторону демократизации, когда к власти приходят демократические силы? Или это любой переходный период после того, как каким-то образом у власти не будет Лукашенко?
— Наша задача сделать так, чтобы именно демократические силы пришли к власти. Как только появится окно возможностей, наша задача быть готовыми прийти в Беларусь с конкретным планом действий. В этом-то и преимущество. Могут приходить через честные выборы огромное количество кандидатов со своими программами. Но преимущество демократических сил, которые действуют сейчас (пусть они и в изгнании за границей), в том, что уже есть стратегия, понимание, куда мы движемся.
Я надеюсь, что нам удастся в течение одного-полутора лет иметь подписанные дорожные карты с международными партнерами по поддержке Беларуси в случае демократических изменений с конкретными цифрами, сроками и очерченным планом действий. В этом случае даже если у демсил будут серьезные конкуренты, например, пророссийские силы, выбор людей будет очевидным, потому что мы приходим не с пустыми руками — у нас есть конкретный план, поддержка, и мы знаем, что делать.
— Большой блок вашей работы как раз таки будет посвящен этому будущему. Ваша предшественница, Татьяна Зарецкая, ставила задачу в первую очередь собирать деньги на беларусские инициативы здесь и сейчас. В свете ухода USAID этот вопрос стоит очень актуально. Например, наши коллеги из регионального медиа не могут платить зарплаты в своей редакции. Вы будете работать в том направлении или это уже не ваша сфера?
— Это не главная моя задача. Первоочередная — это экономический блок, о котором мы говорили ранее. Это соответствует моим профессиональным навыкам.
Что касается дополнительного финансирования, в любом случае, когда речь идет об экономических реформах, о работе с общественным мнением (мы адекватно оцениваем ситуацию, что пропаганда с той стороны работает по-максимуму), то независимые медиа — это один из главнейших инструментов для этого и для коммуникации с людьми внутри страны. И, конечно же, вопрос финансирования медиа очень важен, его нельзя исключать ни при одном разговоре с международными партнерами. Поэтому это будет просто сквозным вопросом, который будет подниматься все время.
«Если нет стабильного роста, страна никогда не станет развитой»
— Сейчас никто не знает, когда появится окно возможностей для перемен в Беларуси. Но если в 2020—2021 годах некоторым беларусам виделось, что когда это случится, то в страну поплывут инвестиции и будет развитие экономики, то сейчас есть ощущение, что оптимизма по поводу будущего стало куда меньше. Как вы видите перспективы беларусской экономики в этом плане? Если продолжает действовать нынешний режим с той экономикой, которую он ведет, в каком состоянии она может оказаться к моменту появления возможностей для перемен?
— Мы не знаем, когда появится это окно возможностей. Внешние и геополитические обстоятельства настолько непредсказуемы, что мы даже не имеем представления, когда и как это случится. Но, на мой взгляд, как раз сейчас перспективы появления окна возможностей наиболее вероятны, чем в 2021 году. Когда идут военные действия в соседних странах, все может развернуться абсолютно неожиданно как для Беларуси, так и в принципе для всего мира.
Например, европейские страны сейчас инвестируют в свой ВПК миллиарды евро — государства готовятся к большой войне. Кто-то озвучивает ее вероятность в 2027 году, кто-то — до 2030-го. Кто-то надеется, что этого не случится.
К сожалению, геополитические факторы влияют на невозможность прогнозирования того, в каком состоянии будет беларусская экономика. Со своей стороны мы можем только создавать ее видение в будущем, после ухода Лукашенко.
Даже если мы исключим внешние факторы, сложно ответить на вопрос, в каком состоянии находится сейчас наша экономика. У нас просто нет доступа ко всем данным. А то, что публикует Белстат, не соответствует действительности и искажает реальную ситуацию.
Ясно одно — она нуждается в структурных реформах. Это однозначно отмена директивного планирования, проведение приватизации, переход к либеральному рынку, свободному ценообразованию. Нам необходима налоговая реформа, бюджетная консолидация (меры по сокращению дефицита бюджета и стабилизации госдолга. — Прим. ред.), пересмотр госрасходов и отказ от неэффективных субсидий предприятий и различных проектов. Есть много программ, на которые идут бюджетные средства, которые вызывают вопросы. То же развитие патриотизма, когда детей в дошкольных учреждениях одевают в военную форму и дают детям автоматы в руки. Или развешивание флагов, гербов и портретов Лукашенко. На такой вождизм по школам и госучреждениям выделяются миллионы рублей.
Важно, чтобы реформы шли в тесной взаимосвязи с изменением законодательства, например, в части дерегулирования малого и среднего бизнеса или обеспечения защиты прав собственности.
Плюс нам необходим свободный энергорынок. Хочешь — выбираешь зеленую энергию, хочешь — обычную, но частного поставщика. В рамках свободного рынка, когда энергопоставщики конкурируют между собой, формируется справедливая цена. А не так, что у нас есть государственный монополист, который повышает тарифы в год более чем на 10%, когда правительство заявляет, что инфляция должна быть не более 5%.
В нашу законодательную базу необходимо внедрять нормы и стандарты Евросоюза. Это правила, которые улучшают жизнь людей, позволяют производить конкурентоспособную продукцию, стимулируют развивать высокотехнологичные производства.
Независимо от того, в каком состоянии будет экономика, если мы не будем двигаться в эту сторону, продолжится откат. Мы уже пробовали развиваться в тесной связке с Россией — и этот процесс абсолютно не был стабильным. Мы условно два года растем, а потом идет стагнация или спад. То же самое с ростом реальных доходов, производительностью труда. Если нет стабильного роста, страна никогда не станет развитой.
Страны, которые быстро прошли шоковую терапию в течение двух-трех лет, столкнулись с тем, что у них происходит на протяжении последних 20 лет стабильный рост. Он не такой, как был в Беларуси в прошлом году, но в совокупности это намного больше, чем у нас.
Так что у нас просто нет другого выхода. Особенно если учесть, что нынешняя зависимость нашей экономики от России такая, что если не сегодня, то завтра она может привести к тому, что Беларуси как отдельного государства может и не существовать.
— Вы озвучивали весьма актуальные реформы. И выглядит так, что беларусскую экономику надо прямо структурно перестраивать, с фундамента. Не могли бы, как экономист, назвать три первостепенные реформы?
— Это отмена директивного планирования, то есть реформа всего госсектора. Здесь же налоговая реформа и либерализация рынка. Для меня это самое важное.
Но опять же все это должно идти во взаимосвязи с изменением законодательства. Потому что если мы сделаем наш рынок либеральным, абсолютно свободным, но при этом у нас не будет защиты прав собственности, инвестиций, то к развитию мы придем нескоро.
«Лукашенко не заинтересован в развитии экономики. У него один интерес — набивать карманы»
— Во многих странах проведение реформ приводило к тому, что уровень жизни у людей на какое-то время падал. Можно вспомнить Украину, где резко росли тарифы на ЖКХ. Неизбежно ли будет падение или так называемая шоковая терапия и у нас? Или сейчас можно проводить их без сильных потерь для людей?
— Когда мы говорим о шоковой терапии, все-таки это был опыт, который реализовывался в 1990-е годы после развала Советского Союза. Та же Польша тогда находилась в намного более худшем состоянии, чем Беларусь сейчас. Нельзя сравнивать эти два времени, это кардинально разная база — как экономическая, так и в плане человеческих ресурсов.
Второе: работа демсил заключается как раз в том, чтобы Беларуси не пришлось во время реформ проходить такие болезненные шоки. Поддержка международных партнеров, выделение финансовой помощи позволят проводить изменения наименее болезненно для общественности. В этом и есть наша задача — просчитать и понять, какие ресурсы и помощь нам необходимы для того, чтобы люди, условно, не оказались на улице после закрытия убыточного завода в небольшом городке. Чтобы у человека была возможность получить новую специальность, устроиться на новое рабочее место. Либо чтобы государство могло позволить обеспечить его финансовым пособием, которое позволит ему жить определенное количество времени, а не 40 рублей, как сейчас.
С другой стороны, даже если мы посмотрим на шоковую терапию в Польше, то спустя уже 2,5−3 года она вышла на стабильный рост, который позволил даже в период серьезного финансового кризиса 2008 года абсолютно никак не отреагировать на него. Польская экономика была единственной в ЕС, которая практически не снизила свои темпы роста.
— Есть у нас условный Виктор из Полоцка. Он работает на неэффективном госпредприятии, которое существует десятилетиями только благодаря господдержке. Его жена трудится в местном исполкоме — статистику собирает. И вот он читает ваши слова, что реформы по ним не должны ударить. Но вы также говорите, что нужно уходить от неэффективного субсидирования госпредприятий, внедрять технологии, которые могут заменить работников статистики. Рыночные цены на энергоносители приведут, скорее всего, к росту стоимости ЖКХ для населения. Как же это все может не ударить по карману вот этого самого Виктора, спросит он у вас?
— Виктору нужно понимать, что сегодня-завтра сам Лукашенко начнет закрывать убыточные предприятия, потому что у него нет средств для их дальнейшего субсидирования. Об этом уже неоднократно заявляли на госканалах. Тот же пропагандист Тур озвучивал нарратив о том, что сколько можно содержать убыточные заводы из госбюджета.
У России тоже нет возможности помогать: дефицит российского бюджета уже превышает ликвидную часть Фонда национального благосостояния РФ. И если санкции сохранятся, то она и не появится.
Сейчас беларусская экономика вытягивает за счет работы на российский ВПК. Что делать дальше, когда не будет хватать средств в бюджете, а против тебя санкции?
То есть Виктор, который работает на таком предприятии, должен понимать, что это неизбежная судьба даже при Лукашенко. Разница в том, что если придут демократические силы, они предоставят возможность и механизмы Виктору получить новую специальность и устроиться на другую работу.
Плюс они (демократические силы. — Прим. ред.) привлекут инвестиции, бизнес сможет создавать новые рабочие места в том же Полоцке. А Лукашенко не будет этим заниматься, потому что у него нет ни контактов с международными партнерами, ни договоренностей. В принципе, он не заинтересован в развитии беларусской нации, экономики. У него один интерес — набивать карманы своей семьи и своих приближенных. Мы наблюдали это на протяжении последних 30 лет. Если бы он хотел что-то сделать для Беларуси, у него было огромное количество шансов. Но он до сих пор этого не сделал.
Ну, и тарифы на ЖКХ тоже все равно будут расти даже при Лукашенко. Они и сейчас растут. В условиях монополии другого варианта быть не может.
«Нельзя просто выкинуть людей на улицу». О социальной поддержке
— Реформы не означают, что люди останутся на улице и без средств к существованию, — продолжает экономистка. — Я выступаю за социальную амортизацию. Мы не можем сказать, что половина работоспособного населения, которая занята, например, в госсекторе, должна остаться ни с чем, быть уволенной.
Для меня примером являются государства, которые развивают экономику и реализуют меры по поддержке населения. Нам нужна более эффективная адресная социальная поддержка. Мы должны ориентироваться на развитие частного бизнеса, но и предоставить людям возможность прийти к этому. Нельзя просто выкинуть людей на улицу и сказать: «Идите, развивайте, стройте бизнес». Люди просто не знают, как это делать. Им нужно предоставить возможность получить необходимые знания, навыки для развития и становления как части экономического общества в Беларуси.
Поэтому нужно будет перераспределять расходы максимально эффективно, пересматривать весь государственный бюджет, чтобы он работал на благо беларусов в стране.
— Беларусь переживала много непростых времен. Например, казалось, что с 2015-го до начала 2020-го мы двигались с намеком на рыночную экономику. Но беларусская «стабильность» всегда все-таки берет свое. Как вы думаете, есть ли в будущем у нас риск в какой-то момент вернуться к «стабильности» в лукашенковской трактовке? И что надо будет сделать, чтобы этого не допустить?
— Если мы не выберем путь европейской интеграции, то мы однозначно вернемся к этому. Если мы будем внедрять европейские стандарты, нормы, если мы будем идти по развитию рыночной экономики, у самих беларусов не будет желания возвращаться к тому, что было.
Тут важна политическая сила, решимость на проведение реформ. Может быть, где-то они будут непопулярны в моменте, потому что любые изменения часто не принимаются обществом, так как вынуждают выйти из зоны комфорта. Это страхи, что люди останутся ни с чем, не смогут платить за ЖКХ, о чем вы и спрашивали до этого. Важно, насколько политические акторы будут иметь решимость вести Беларусь в нужном направлении, к экономическому, общественному, социальному развитию. Плюс важна будет поддержка международных партнеров.
Беларусская нация очень адаптивная, наши люди быстро улавливают тенденции, которые дают возможность развиваться. В тот же период с 2015 по 2019 год наблюдалось движение в сторону рыночной экономики…
— Прорыночные настроения точно росли.
— Вот! Потому что Лукашенко после спокойных выборов 2015 года немножко подуспокоился. И в действительности хоть и были препятствия, но бизнес в те годы мог развиваться, мне кажется, в наиболее комфортных условиях из всего времени независимой Беларуси. Хотя экономическое развитие тогда было слабым, в среднем роста реальных доходов населения фактически не было. Но просто более-менее стабильная ситуация позволяла людям самостоятельно развиваться, строить бизнес, зарабатывать деньги. И люди это чувствовали.
А представьте условия, когда людям понятно, как работать. Ты знаешь, что открываешь свой бизнес, у тебя есть определенные правила, ты знаешь, что к тебе не прибегут с проверкой, потому что ты против действующего правительства, понимаешь, какие у тебя налоги и какие они будут у тебя через два или три года. Бизнес будет развиваться, создавать рабочие места, привлекать инвестиции.
Мы видели на примере IT-отрасли (и не только), как беларусы могут развиваться. Это исчезло не потому, что люди не хотят жить в стране, а потому, что они не видят будущего с Лукашенко. Но когда они увидят, что есть перспектива другого пути, то все это получит развитие внутри Беларуси.
«Некоторые беларусы уехали, потому что не видели перспектив развития страны с Лукашенко»
— Есть еще один связанный с реформами большой и сложный вопрос, который нам предстоит решать. Это пенсионная система. Ее не реформировали, когда была возможность сделать это в период больших вливания финансов из России в 2000-е. Уже сейчас есть вопрос, как обеспечивать пенсионеров. Никак не могут довести пенсию до хотя бы 40% от средней зарплаты. А дальше будет еще хуже, так как становится меньше трудоспособных, больше пенсионеров. Какой вы видите будущую пенсионную систему и что нужно будет сделать, чтобы ее внедрить?
— Действительно, уже сейчас власти субсидируют ФСЗН, вливая туда до нескольких миллиардов рублей. Мы видим, что эта система, как финансовая пирамида, не работает и не может выполнять свои финансовые обязательства перед нынешними пенсионерами.
Однозначно нам необходима реформа пенсионной системы, чтобы она пришла к тому принципу, который действует во многих европейских странах. Это накопительная пенсионная система, когда пенсионные взносы инвестируются с целью получения большего дохода. Но нам для этого нужны очень серьезные реформы и организации, которые смогут это реализовать на высоком и безопасном уровне.
Сейчас делать накопительные пенсионные отчисления позволяет государство через «Белгосстрах». Но вопрос, как там управляют этими средствами? Хотя хотелось бы порадоваться за какие-то нововведения.
Мне нравится вариант этой реформы, предложенный BEROC. Думаю, его можно было бы взять за основу будущих трансформаций. Но, думаю, что такое переустройство не будет быстрым, возможно, ее можно будет реализовать в течение 7−10 лет.
— За пределами Беларуси сейчас находятся, похоже, около или больше 500 тысяч беларусов, уехавших после 2020-го. Как думаете, готова ли будет весомая часть из них вернуться, если в стране будут более привлекательные экономические условия и перспективы, чем сейчас? Или это, скорее, уже политический вопрос: люди уехали, устроились в новом месте и будут жить уже в других странах.
— Я не думаю, что все будут готовы. Но большáя часть людей — конечно. Нужно понимать, почему люди уехали. Какая-то часть из-за репрессий, но немало сделали это, потому что не видели перспектив развития страны с Лукашенко.
Люди уезжают в Европейский союз, потому что понимают, что доктор в Беларуси имеет зарплату в 2−3 тысячи рублей, а в Польше — 2,5−3 тысячи евро. Когда экономическое развитие Беларуси будет улучшаться, естественно, некоторые будут принимать решение вернуться.
Не думаю, что все примут решение вернуться в ту же минуту, когда произойдут какие-то изменения. Но постепенно время будет показывать, что экономическая ситуация улучшается.
На самом деле я больше вижу этот возврат через инвестиции. Люди, которые уезжали из Беларуси, открывали собственный бизнес за границей. Они будут вкладывать через свои компании в страну, иметь бизнес-контакты с Беларусью. Такой путь более реалистичен к возврату людей.
«Не бояться — это глупость, которая может привести к действительно плохим последствиям»
— Кейс Татьяны Зарецкой, которая вынуждена была покинуть этот пост после скандала, как-то давил на ваш выбор занять его и на вашу работу?
— Нет, абсолютно. Во-первых, я не вижу смысла сравнивать. Во-вторых, наши обязанности совершенно разные с Татьяной Зарецкой. В-третьих, я не новый человек в демократическом движении. Активно присутствую в медиапространстве с 2021-го. Я постоянно высказываюсь с критикой в отношении беларусских властей, чиновников-коррупционеров и Лукашенко. Я абсолютно осознанно иду на эту позицию, понимая все возможные риски. Но при этом считаю, что вся моя деятельность с 2020 года имеет сейчас логическое развитие в занятии этой позиции.
Вижу, что мои знания и опыт могут быть полезны. У меня есть устойчивые контакты с экспертным сообществом, с определенными международными партнерами. И я знаю, что я могу сделать и как мои действия и мои знания могут быть полезны для беларусского общества.
Моя цель — улучшить жизнь беларусов внутри страны, потому что я сама выросла в Беларуси. Я знаю, как не работает социальная система, какие препятствия строятся для бизнеса, а не наоборот. Я все это проходила через свой частный опыт.
— Все же критика действий режима, публичные выступления в СМИ и на вашем канале — это одно, а политическая позиция в демократических силах — совершенно другой уровень давления. Готовы ли вы к нему и не опасаетесь ли дополнительного давления (вспоминается кейс с Анжеликой Мельниковой)?
— Действительно, я осознаю все риски моей новой позиции. Мы все взрослые, адекватные люди и понимаем, на что способен режим. Не бояться — это глупость, которая может привести к действительно плохим последствиям.
Но я не могу сказать, что это способно меня остановить. В моих действиях я все-таки вижу цель и собираюсь двигаться к ней. Плюс я живу в той стране, где я чувствую себя относительно безопасно, и принимаю все возможные меры по обеспечению своей безопасности. Не вижу, что могло бы меня остановить. Но все же действую с полным осознанием всех рисков.
— Как думаете, почему на публичных политических позициях, в том числе в демократических силах и экспертном сообществе, в основном мужчины, а женщин не так много?
— Наверное, это связано с культурой беларусского общества, с постоянным сексизмом, которому подвергаются женщины, когда занимают какие-то лидирующие позиции и открыто о себе заявляют. Я с этим сталкивалась на протяжении всей жизни, когда работала в Беларуси, когда работала в медиапространстве или в качестве эксперта по экономике, где в основном работают мужчины.
Понятно, что люди отличаются и по-разному ощущают силу внутри себя. Но мне кажется, что патриархат, который очень долгое время существовал в ментальности беларусов и существует до сих пор, создает препятствия для того, чтобы женщины более открыто себя проявляли и заявляли о себе.
Влияет и воспитание. Мое поколение людей росло в семьях, где родители фактически всю жизнь жили в Советском Союзе, когда тебе нужно быть идеальной мамой и идеальным специалистом, и идеальной уборщицей и так далее. То есть к женщине всю жизнь было столько претензий. Из-за всех этих факторов, вероятно, в какой-то мере у женщин сформировался синдром самозванки, когда они не уверены в том, что они способны конкурировать с мужчинами, они не верят в свои знания, умения — и что всего, что у них есть, достаточно, чтобы заявить о себе.
Так что причин много. Однако главные, на мой взгляд, — это патриархат и сексизм — и в Беларуси, и за ее пределами. Женщины привыкли быть в тени мужчин. Так устроено беларусское общество.
Хотя я вижу очень сильные изменения в молодежи. Эти люди фактически родились с телефонами в руках, у них есть неограниченный доступ к информации через интернет. И это кардинально меняет сознание, менталитет людей. И я вижу, что беларусская молодежь, как и в целом в мире, совершенно отличается от более старших поколений. Они более свободны в своем проявлении, более смелые. Это очень радует. Поэтому надеюсь, что в скором времени ситуация кардинально переломится ввиду того, насколько развиваются технологии и доступ к информации.
